Царство Моё не от мира сего
Иоанн 18, 36

Митьки никого не хотят победить.
(лозунг, не то девиз)

Есть разные недолговечные искусства — например, кулинария. Поварской шедевр не доживает до конца обеда, а за гранью срока годности он превращается в тухлятину.

Как ни печально мне признать, преобладающая часть творений самодеятельных авторов в этом смысле сродни съестным деликатесам. Тому есть две причины.

Первая причина — непрофессионализм со свитой, куда входят подражательность, безграмотность под руку с чрезмерной грамотностью (последняя, увы, не может заменить ни светоч гения, ни навык ремесленника), хлам излишней — и оттого неуместной — эрудиции, быстрая истощаемость и игривость, вредная в любом серьёзном деле. Сочинитель-профессионал упрям, как стригущий лишай, работает по плану и всякое лыко суёт в строку и к месту, будь то хоть биография Великого Инки, хоть каноны племенного скотоводства; умение же обращаться с текстом и источниками не берётся из ниоткуда — оно высиживается, как змеиное яйцо друидов, изнурительным трудом над буквами, и выкармливается в мозгу чередой обломов и муками самокритики. Мало ли, что многие легальные писатели не блещут совершенством! зато они последовательны и упорны, и за ослиное терпение им всё прощается — и водянистый стиль, и тексты из одних глаголов, и оскомина затёртых штампов. Они вымучили свой успех — а вот неформалы не хотят мучений, им бы всё легко давалось и случалось вдруг, вроде икоты. Ну, и вы знаете авторов, которые творили с юных лет и без труда? такое может быть только с волшебным зёрнышком от Чёрной Курицы в кармане... и редкие образчики талантов-вундеркиндов скорее подтверждают, чем опровергают правило "Скоро" хорошо не бывает". Ершов, боговдохновенный создатель сказки о Коньке-Горбунке, после за всю жизнь не написал ничего, кроме тощенькой книжицы гладких, шаблонных стишков... Иными словами, не следует ожидать, что даже масса горячечно пишущих студентов сотворит хоть пару строк, способных пережить создателей. То, что словесная и стихотворная кулинария продолжается — следствие инстинкта самовыражения, некоей социокультурной рефлексии, овеществлённой в желании сказать своё "Ква!" в унисон весеннему болоту. Причём чаще всего в режиме "Лесом еду — лес пою". Весна пришла — поём подснежники и пробуждение любви; лето — воспеваем телесную близость (благо, жара способствует открытости телес и пробуждает вожделение), костёр, палатку и гитару, звёздное небо и бурные реки; осень — прошла любовь, завяли помидоры, пошли косяками расставания, уныния и депр; зима — могила, тут мы воем волчьи песни. И так далее, по кругу. Ничего, кроме чувственной смены времён года и романтики, не отягощённой детьми, уборкой и готовкой. Это коловращение вечно, и потому постоянен Грушинский фестиваль — он поддерживает традицию "Вчера, сегодня и всегда", а тем временем подрастает новая генерация бардов и их слушателей. Чем, скажите, это отличается от щей, которые хозяйки варят раз в два дня уже который век? это всё те же щи. Их хлебали Крылов и Некрасов, Белинский и Гоголь, Радищев и Новиков — но их фамилии вошли в историю, а щи остались просто щами; вот и сходство кухни творческой с обычной кухней... В щах нет ничего — ни нового, ни вечного, кроме их повторяемости.

Вторая причина ущербности самодеятельного творчества — социальная пустота. Она — не сама по себе, не изначальна; у неё есть свои крепкие корни и свои горькие плоды.

Великая Пустота дзэн-буддизма — из другой оперы, она — род духовного достижения, в то время как социальная пустота — состояние неполноты, даже неполноценности, этакой тщательно хранимой социальной девственности, куда нет и не может быть доступа бурям эпохи.

Составляющие этой пустоты — инфантилизм, узость и незрелость мысли вкупе с модными литературными течениями (эти скверные жидкости, как керосин, везде способны просочиться) в виде внеморальности, отказа от реальности и ухода в иной мир. Здесь властвует поток сознания вернее, поток слов, вовсе не нуждающихся в том, чтобы их направляло сознание. Его можно не иметь вообще; попробуйте заполнить лист словами, не прибегая к помощи ума — и вы получите новаторское нетривиальное произведение! и вас захвалят вам подобные. Со стихами ещё легче — рифмы умеет подбирать даже пятилетний ребёнок, а чем больше лет ребёнку — тем богаче запас рифм. Стихи и проза, сделанные таким способом, похожи на узоры-завитушки, выполненные морозом на стекле или скучающим учеником на обложке тетради. Красота — налицо, смысла — ноль. Поток букв способен передать лишь настроение писателя — цветы и звёзды отражают романтический настрой, углы и лабиринты — некое смятение и спутанность, заливки и густые заштриховки — беспросветное уныние. Откуда эти чувства? догадайся! То ли автору "двойку" влепили, то ли нос расквасили...

Такое творчество сродни пьянке "по-чёрному" — я и бутылка. Я и лист, в данном случае. Чувства изливаются листу, как исповеднику; мучения занозами и целыми секвестрами исходят с гноем слов из ран души; вот — автору полегчало, гримасу на лице поэта заменяет... нет, не улыбка — а ровное, безмятежное выражение с оттенком ожидания: "Когда оно опять подступит?.."

Подумать только! Лет сто пятьдесят назад студенты были взрывной, протестной массой, жаждавшей свободы и познаний; они упивались запрещёнными учениями, творили и любили яростно, наперекор, мечтая о победе над властью тьмы, зажигали свои свечи в тени чьих-нибудь "совиных крыл"... Теперь они — уже не передовая часть общества. Что же изменилось? Свобода как была, так и осталась абстрактным понятием, знания остались роскошью для избранных... Нечем возмущаться?

"Блажен, кто ничего не знает, и кто не думает совсем", — язвил Курочкин в середине XIX века. Несмотря ни на какую "свободу", сейчас опасней, чем тогда, и знать, и думать. Общество платных услуг скрывает под модельным пиджаком менеджера пятнистую форму спецназовца, и перечить новым идеологам — значит, вынудить их сбросить маску галантерейного обхождения и приступить к карательным акциям. Все меры и методы административного произвола наготове, и они любого заставят забыть даже спасительное кредо "Всё продаётся и покупается". Расплачиваться непокорным придётся не деньгами, а шкурой, судьбой, даже жизнью. Не верите? тогда рискните!.. что, не хочется? значит, вы заранее знаете, что вам не простят даже "Ква!" не по теме?

В обстановке, пронизанной трепетным инстинктом самосохранения, уместней всего петь без слов. Проще говоря — ныть. Нытьё простительно, хотя уместней — бодрость и "Ура!". Можете в виде опыта наквакать статейку о пользе предприимчивости или умения радоваться тому, что небо синее, а листики — зелёные. Возможно, вас даже не вырвет над этой статьёй. И уж наверняка вас одобрят.

Но служение Системе, большинству противно, словно геморрой. И, не желая иметь с кровососущей Системой ничего общего, не желая даже касаться её, творчество сужается до немых стонов. При поддержке потока сознания успешно реализуется цель — говорить так, чтоб ничего не сказать, и жить так, чтоб постоянно находиться где-то вовне, не видеть, не слышать, не знать... Помните "Христианскую мученицу" Антокольского? она вся там, в небесном Иерусалиме, и только узы плоти ещё мешают ей слиться с Богом... Вот и живут самодеятельные авторы на два мира — духом там, а телом тут. И поют друг другу песни молчания, ангельские гимны Зазеркалья. Царство их не от мира сего, а здесь их идеал — пушистая и ласковая кошка, символ комфорта и одиночества. Кошка не бывает на троих, она способна греть лишь одного. Она гуляет, где хочет, неподвластная людским законам, и ей завидуют — "Почему мы не кошки?". Быть человеком здесь и сейчас — мученический удел; кошке и той лучше...

И вот, поняв всё это, попытайтесь у себя спросить — почему ваши миниатюры и стихи не долговечней, чем слетающие с губ слова? Почему компания матёрых тёток, подпив на праздник, запевает вдруг "Вставай, страна огромная", а мужики затягивают что-нибудь вроде "Моторы пламенем пылают", похожее на древнеарийский воинский гимн — а ваши песни уйдут вместе с вами, даже раньше — когда жизнь втянет вас в водоворот взрослой суеты?

Искусство строго и придирчиво. Оно не терпит бессильной пустоты в словах. Песни для себя и о себе оно забывает, сохраняя только то, в чём есть открытая правда для всех и стремленье к победе. А не хотеть никого победить — значит, заранее признать себя побеждённым.

Ночной Ветер
17.02.2001

| наверх | к списку |